Ветерану итальянской спортивной журналистики Лео Туррини всегда есть что рассказать, и сейчас, когда на гоночных трассах не слышно привычного рёва моторов, он решил вспомнить славные времена, когда Формула 1 была другой, на машинах стояли 3-литровые двигатели V10, а Ferrari выигрывала гонки.
Надеюсь, все сидят по домам, и у вас всё более-менее. Снаружи бушует гроза в виде пандемии коронавируса, но я полагаюсь на докторов, которые сейчас сражаются на переднем крае. И спасибо Ferrari за то, что помогает приобретать медицинское оборудование.
К сожалению, всё это было вполне предсказуемо – и отмена Гран При Монако, и перенос реформ Формулы 1 на 2022 год. Поскольку сегодняшняя действительность выглядит мрачновато, обратимся к светлым воспоминаниям о прошлом.
Расскажу о двух этапах сезона 1999 года, когда события тоже развивались по весьма фантасмагорическому сценарию.
После травмы, полученной Михаэлем Шумахером на старте Гран При Великобритании в Сильверстоуне, мы прибыли в Австрию. В гараже Ferrari царила меланхолия. Все понимали, что McLaren однозначно будут сильнее – без Михаэля за рулём нашей машины. Впрочем, пошёл слух, что отношения между Микой Хаккиненом и Дэвидом Култхардом несколько расстроились.
Приехал Мика Сало, заменявший Шумахера. Говорил мало. Через несколько лет я понял, что по сравнению с Кими Райкконеном он весьма словоохотлив.
Эдди Ирвайн однозначно казался более сосредоточенным, чем обычно. Незадолго до этого он отверг предложение Луки ди Монтедземоло, президента Ferrari, продлить контракт: уже было известно, что в конце сезона ирландец переходит в Jaguar.
В субботу гонщики McLaren были недосягаемы. Сало не удавалось разобраться с машиной, и общался он только со своей женой.
Вечером Росс Браун вызвал Эдди на разговор. Тогда он занимал пост технического директора Скудерии, а вообще Росс – фигура гигантского масштаба, величие которой мы поймём только спустя годы. Кстати, в Маранелло его дом был рядом с моим, и мусор он выбрасывал в контейнер, что стоял у моего гаража. Может быть, кожуру от бананов, которые Росс постоянно ел, он вообще кидал через мой забор.
А утром в воскресенье Эдди поделился со мной тем, что ему сказал Росс: если между гонщиками McLaren начнутся какие-то разборки на трассе, у нас будет шанс добиться успеха за счёт тактики двух пит-стопов. Но только если Эдди сможет действовать в стиле Шумахера.
С тех пор прошло двадцать лет, и я до сих пор не понимаю, как Ирвайну это удалось, но он таки выиграл тот безумный Гран При Австрии. Сало финишировал 9-м, уступив ему почти два круга.
И тут произошла странная вещь.
Пьяный от счастья, я выскочил из пресс-центра гонки. Победа была добыта в сложный для Ferrari момент, и я хотел отпраздновать её в паддоке, прежде чем засесть за многостраничный обзор гонки.
Вдруг оказалось, что Жан Тодт, руководитель Скудерии, не стал подниматься на подиум, отправив туда другого представителя команды. Что вообще происходит? Ведь «Пингвин», как его прозвали в Маранелло, раньше никогда не пропускал церемонию награждения. Никогда! А тут такое дело.
В своём обзоре я написал, что это был единственный момент, омрачивший такое замечательное воскресенье. В понедельник утром мне позвонил Монтедземоло, принёс извинения, сказав, что всё произошло из-за недопонимания, но Тодт теперь в состоянии стресса.
Я ответил, что стресс испытывают те, кто вкалывает на заводе по восемь часов, а не всякие пижоны.
Монтедземоло меня знал, мы прекрасно относились друг к другу, и он понимал, что у каждого есть право на собственное мнение. В итоге он со вздохом сказал: «Туррини, ты прав, а Жан поступил неправильно, но не заставляй меня это признать публично».
Сразу после этого все поехали в Хоккенхайм на Гран При Германии.
Там тоже не обошлось без странностей.
Состояние Шумахера было уже лучше, и перед стартом гонки на огромных экранах на автодроме было показано его видеообращение. Приятно было видеть его снова, пусть и на расстоянии.
Ирвайн был одним из главных героев, о нём говорили все. Болтали даже, что где-то, в одной из стран, у него есть тайная дочь. Кстати, это оказалось правдой, хотя он никогда об этом не рассказывал.
Похоже, что Сало как-то изменился. Надо также добавить, что тогда трасса в Хоккенхайме состояла почти из одних длинных прямых отрезков. Герхард Бергер её обожал, выиграв там за рулём Ferrari в 1994-м, после чего, смеясь, сказал, что это было несложно: «На прямых можно даже вздремнуть, ведь машина едет сама!»
Итак, момент старта. Перед этим мы видели на экранах улыбающегося Шумахера, который говорил по-немецки. Толпа ревела. Вот только в своей речи Михаэль не упомянул ни Ирвайна, ни Сало, но при этом пожелал удачи… Хайнцу-Харальду Френтцену, выступавшему за Jordan!
Гонка началась, и вскоре вперёд вышли две машины Ferrari. Первым ехал Сало, следом за ним Ирвайн. Тут я должен заявить, что он, видимо, слишком буквально воспринял те слова Бергера. В том смысле, что спал за рулём.
Тодт приказал Сало пропустить вперёд Ирвайна. И это ключевой момент: если он не хотел, чтобы Эдди стал чемпионом мира, почему бы не дать финну выиграть гонку и позволить испытать эту невероятную радость победы?! Вместо этого Тодт распорядился, чтобы Ирвайн вышел в лидеры.
Сало не надо было долго уговаривать, но потом, уже пропустив напарника, позволил себе сказать, что он об этом думает. По радио Мика наябедничал на ирландца: «Скажите ему, чтобы прибавил! Он едет так медленно, что нас начинают догонять!»
Всё завершилось триумфом Ferrari. Если в Австрии я написал про гонку шесть страниц, то в Хоккенхайме все восемь! Но Тодт продолжал гнуть свою линию: если я правильно помню, он опять не стал подниматься на подиум.
Эдди вышел в лидеры личного зачёта чемпионата, мы были в полнейшем восторге!
Я поинтересовался, как он отнёсся к тому, что Шумахер в своём видеопослании вообще его не упомянул. Ирвайн ответил, что не обратил на это внимания. Впрочем, было понятно, что в тот момент это ему действительно было до лампочки…
